КириллГде-то между Оршей и Гатчиной.
28 февраля (13 марта) 1917 года
Такое ощущение, что пора объявлять аэроплан «Илья Муромец Киевский» президентским бортом № 1, поскольку лечу на нем я уже третий раз за сутки. Жаль только, что в воздухе я полностью отрезан от всех каналов связи и абсолютно не могу влиять на события внизу. Я про них просто не знаю. Тем более что тот же Горшков остался не внизу на связи, а сидит за штурвалом «борта № 1».
Поэтому такой полет был для меня крайне рискованным не только из-за опасности навернуться с голубых небес об покрытую снегом землю, но и, а возможно, в первую очередь, из-за того, что за время моего полета могло произойти что угодно, ситуация могла кардинально и неприятно измениться, а я об этом узнаю, когда все уже случится.
А случиться могло все что угодно, поскольку в данный момент я император без империи. Правительства нет, министров нет, армия все с теми же генералами, которые буквально только что пытались свергнуть императора, и свергнуть его они хотели отнюдь не ради того, чтобы привести меня к власти.
Уверен, что для многих и в войсках, и в высоких столичных кабинетах идеальным выходом из ситуации была бы катастрофа нашего аэроплана и гибель нового императора, пока он не начал снимать головы, погоны, отнимать портфели, выгонять из кресел и кабинетов. Моя безвременная гибель приведет на трон Кирилла Владимировича, а он для многих куда более договороспособный кандидат на престол. Тем более что за последние сутки я испугал очень многих и наверняка породил у этой публики самые нехорошие предчувствия относительно их персонального будущего.
Вообще, я крайне скептически относился к тому, чтобы объявлять Кирилла Владимировича наследником престола, но что я могу поделать с самим фактом, что следующим после меня претендентом на престол идет именно он? Закон о престолонаследии Павла I не позволял вольных интерпретаций в вопросах наследования трона, а потому, пока я не обзаведусь наследником в лице законного сына, моим наследником, а значит, и наследником государства будет Кирилл. А где мне взять законного сына? Ведь для этого мне нужно будет сначала развестись с графиней Брасовой, затем найти себе какую-то вменяемую принцессу, затем дождаться от нее сына, а как показывал печальный опыт Николая, сына можно ждать очень долго!
И все это время я буду находиться в опаснейшем состоянии, ведь наличие именно такого наследника, как Кирилл, приводит в жесточайший соблазн как возможных заговорщиков (а они обязательно будут!), так и самого Кирилла, который, насколько я знал из моей истории, буквально бредил троном и нацепил красный бант 1 марта только в расчете на то, что будущее Учредительное собрание отметит его «верность народу и идеалам революции» и призовет на царство. И даже если себе представить скоропостижную кончину Кирилла Владимировича (а насколько я помнил историю, он благополучно дожил до 1938 года), то это мало что меняло в принципе, ведь вместо него наследником становился его брат Борис Владимирович, а за ним Андрей Владимирович, а за ним… И так до скончания всех Романовых, коих была тьма тьмущая. И от смены имени цесаревича мои шансы сыграть в ящик отнюдь не изменялись, а значит, проблему это не решало никоим образом.
В общем, ситуация была опаснейшая во всех смыслах, и я ожидал многолетних неприятностей и большой нервотрепки по этому поводу. Нужно будет озадачить этим мои будущие спецслужбы, поскольку ожидал я постоянных заговоров, особенно в первые годы своего царствования.
Но в настоящий момент у меня нет ни спецслужб, ни времени, ни возможностей что-то с этим сделать. А вот у новоиспеченных заговорщиков, у тех, кого я успел уже обидеть, а равно у тех, кто просто недоволен моим приходом к власти, у всех них есть возможность меня устранить с политической сцены путем безвременного смертоубийства нового царя-батюшки.
Именно поэтому я дал распоряжение Горшкову лично проверить все углы, все крылья, двигатели и вообще всю машину, реально опасаясь диверсии, будь то бомба с часовым механизмом или повреждение каких-нибудь узлов с агрегатами. Впрочем, учитывая опыт вчерашнего полета, риск был и просто от самого полета.
Но выбора у меня другого просто не было. Ведь не от тяги к приключениям я вновь и вновь взбираюсь в салон этого чуда техники начала XX века. Вот честно, я бы с большим доверием летел на дирижабле, пусть даже наполненном водородом, чем на этой огромной этажерке! Мне, пилоту третьего тысячелетия, конструкция этого аппарата представлялась предельно примитивной и крайне ненадежной. И я вполне понимал и разделял запрет на полеты членов императорского дома, хотя сам и нарушал этот запрет в третий раз. Да и Сергея Михайловича подбил на полет в Москву.
Впрочем, сначала рвался со мной лететь и Николай, стремясь как можно быстрее попасть в Царское Село, но, во-первых, полученная телеграмма от Кирилла Владимировича несколько успокоила бывшего монарха, а во-вторых, Горшков наотрез отказался от лишнего пассажира, оперируя все теми же аргументами, как и в случае с Джонсоном.
Перед вылетом я получил телеграмму от Джонсона о положительных итогах переговоров с Милюковым и о том, что тот обязался надавить на Родзянко в плане прекращения борьбы. Мне пришлось идти на эту сделку с Милюковым и обещать ему должность премьера, хотя я и представлял себе, кто такой этот самый Милюков, как и то, что он постоянно согласовывает свои действия и заявления с послом Великобритании сэром Джорджем Уильямом Бьюкененом, но выбора у меня не было. И поручив переговоры с Милюковым именно Джонсону, я гарантировал себе плотное информирование британских «союзников» о моем намерении и далее вести войну «до победного конца». Таким образом я пытался дополнительно успокоить Британию и Францию относительно моего восшествия на престол.
